Видимо история
должна называться «Как я стал
Кентавром» и начинаться несколько
издалека.
Если быть честным, то
привязанностью к музицированию я обязан, скорее всего, Валере, старшему брату.
Он был стилягой, одевался соответственно и слушал магнитофонные записи - джаз, рок-н-ролл, бигбит – всё, что тогда
было модно и популярно. Само собой, я не мог остаться в стороне от этих
прослушиваний – в детстве всё впитываешь, как губка… Помню, была у него
переписанная от руки книжка по истории джаза – её я читал, когда брата не было
дома. Лет в 12 мне на день рожденья подарили гитару за 9 рублей 50 копеек – в
тогдашнем модельном ряду из доступных она была самая дорогая и самая большая.
Брат играл на барабанах, его друзья, музыканты, бывая у нас дома, показывали мне
всякие хитрые ходы-аккорды, и я пилил я на гитаре часами, иногда – в ванной,
чтобы никому не мешать. Понятно, гитара была семистрункой, и пришлось её слегка
приспособить под шестиструнный вариант – дырки в нижнем порожке, и верхний
заменить на шестипазовый. Картина для пацана того времени типичная – отсутствие
музграмоты, аккорды к вещам подбирались на слух (если повезёт, гармонию к
сложным произведениям показывал какой-нибудь профессионал). Но необходимость
«подбирать» гармонию и «снимать» партии инструментов сильно развивала слух,
интуицию и сообразительность. Дико было потом встретить человека, который без
нот не мог ничего сыграть.
Если с гитарой всё
получалось достаточно похоже на оригинал, то с барабанами было сложнее – за
9.50 не купишь и дома не поиграешь. Я раскладывал на диване книжки, разные по
размеру и толщине: сантиметра 2-3 -
рабочий, потолще – альты, а вместо тома был вообще телефонный справочник, самая
толстая книга в доме. Хэтом, понятно, служила калька сложенная вчетверо. Я
втыкал погромче мафон «Чайка 66» и стучал синхронно (ой не всегда!) с любимыми
командами. Надо сказать, звучало чуть похоже на настоящие кадушки и вариантов
всё равно не было. Толстенными деревянными дубинками (из древка от метлы, ибо
на свой первый мафон я зарабатывал дворником) я дубасил до одурения. Про бочку
я тогда вообще ничего не знал и, что на ней играют ногой по педали, подсмотрел
у брата - он работал в ГУМе, там была
комнатка для репетиций художественной самодеятельности (её называли «комнатой
смеха»), где стояли усилители и барабаны. Установка называлась «Трова», а
усилители – «Электрон-10» и «Регент-60».
"Комната смеха". Електроны-Регенты... На заднем плане в открытом окне - одна из линий ГУМа.
Потом «комната смеха» станет для меня
первым полигоном начинающего рокера, но – всё по порядку…
В школе, на одном из
утренников или линеек, мы услышали песню «Вот мчится тройка удалая», которую
исполняли (не помню – по какому поводу) старшеклассники, группа «Кентавры».
Судя по нашей с Михаилом разнице в возрасте, я был тогда классе в пятом. Это
был шок… Громко, с драйвом, в общем - до мурашек!
Видимо, такие потрясения
оставляют глубокий след в психике подрастающего поколения, поскольку после
этого события мои товарищи по классу вместе со мной как-то автоматически
скоагулировались в группу. Мы с Андреем Фёдоровым (по кличке Петя) приступили к
изготовлению первой электрогитары.
Посмотреть-потрогать настоящую было негде, форму выбирали, ориентируясь
на немногочисленные фотографии и собственную фантазию. Именно поэтому
материалом для корпуса послужил довольно тонкий кусок ДСП, который, к тому же,
мы покрасили белой краской, применяемой обычно для дверей. Накладку вырезали из
какого-то мерзкого голубого пластика (я потом его встречал в отделке кухонной
мебели), магниты для звукоснимателей вытащили из телефонных капсюлей, обмотки
намотали сами невесть каким проводом, гриф был от простой акустической
«дровяной» гитары (далее – дровесин), ручки-сопротивители из того, что удалось
раздобыть - и далее со всеми остановками …
Вот она, справа, первая самодельная гитара.
Тем не менее, горды мы
были ужасно и начали разучивать-репетировать всякие инструментальные произведения
- записями удавалось разжиться у старших товарищей, знакомых и приятелей –
начиналась магнитофонная лихорадка. Кстати – о записях: «Кентавры» играли тогда
в основном «Ventures» и «Shadows»,
оказавших на мировую гитаристическую школу 60-х годов огромное влияние.
Энергоёмкость, красота и сочность этой музыки была настолько невероятной, что
даже теперь этот хлесткий гитарный звук постоянно присутствует в аранжировках
самых модных исполнителей и рекламных роликах. А уж тогда… Одна заставка
«Международной Панорамы» чего стоила!
Как-то весной, в один из
первых тёплых, солнечных дней, я шёл мимо школы - окна актового зала на 5-м этаже были открыты настежь, там
репетировала школьная группа - и на всю округу неслась какая-то из вещей
«Ventures»! Вот это была красотища, незабываемое впечатление! Скорее всего, это
уже была следующая группа из класса на год моложе «Кентавров», но, если я не
ошибаюсь, «Ventures» и «Shadows» играли
все последователи «Кентавров» в школе №725, которая стала позже немецкой спецшколой
№57.
Так вот, разучивали мы
преимущественно инструменталки, изредка пели свои «шедевры», с английскими
песнями были проблемы по причине незнания языка (школу сделали немецкой, когда
я учился в 4-м классе), а петь, не зная английского (то есть на правильном
монгольском, как делали многие кабацкие музыканты) мы стеснялись. Репетировали
дома (я – на самодельной «электрухе», Петя – на книжках, Володя Стоенко и Женя
Усевичус – на дровесинах, ритм и бас). Потом - под покровительством учителя
физики Юрия Ивановича Сударкина, пестовавшего каждое новое поколение школьных
рокеров - в актовом зале школы, на школьных усилителях и колонках
Made-Of-Сударкин. Сохранилась даже жуткого качества запись, древняя, как помёт
мамонта, где мы (именно в актовом зале – судя по реверберации) играем почему-то
музыку из к/ф «Фантомас».
Вот тут-то и появилась
«комната смеха». Я к тому времени сконстралил вторую гитару. ДСП уже была
покрашена малиновым из баллончика, накладка из нержавейки сверкала кружочками,
как внутри крышки от ручных часов, белый кант на торцах - кисточкой, вибратор,
гриф опять от дровесина. Мой брат, видя наши манипуляции и страдания с
самодельными гитарами, видимо, решил дать нам подержать в руках настоящие
инструменты. Правда, это было редковато, но совсем другое дело, нежели дома на
коленках! Отличие ещё заключалось в том, что присутствие брата было
обязательным, и поэтому на барабанах стучал он. Мне доставалась малиновая «Jolana Tornado», гитара, на мой взгляд,
необыкновенной красоты и совершенных форм, чего нельзя сказать про звук и
устройство. Володьке Стоенко – бас «Орфей» в форме скрипки, социалистический
намёк на битловский «Hofner», правда не полуакустик, а доска. Ещё была пара
орфеевских же ритмух, очень средненьких по сравнению с Торнадой. Надо сказать,
что Торнада была самой дорогой из всех продающихся тогда гитар и стоила 405
рублей – офигенные по тем временам деньги за инструмент. Брат Валера. Джойс. Играю "Ventures".
Настало время объяснить,
почему «комната смеха» стала для нас полигоном начинающих рокеров. Иногда,
когда мы там репетировали, в «комнату смеха»
заглядывали музыканты,
друзья-знакомые брата – один, помню переорал без микрофона два «Электрона-10» +
«Регент-60» + живые барабаны, исполняя ролинговскую «I
can’t get no…». Ещё заглядывал Юра
Колин по кличке «Джойс» - голос у него был один в один, как у Тома Джонса. Мы
тогда сумели-таки раздобыть микрофон и воткнуть его в «Регент». Комнатка на 3-м
(неторговом) этаже была метров 15, грохоту эта «ооочень мощщщная» аппаратура
делала много (звука, правда, никакого)
– приходилось открывать дверь и окна – и разносился наш музон под сводами не
помню уже какой линии ГУМа. Молоденькие продавщицы и кассирши были рады
неожиданному развлечению и иногда звонили по местному телефону, заказывая
что-то на бис. Это, видимо, и была одна из первых моих аудиторий. Володя Стоенко, Володя Исаев, я и Женя Усевичус.
Как и Михаил, я не
оставил занятий музыкой после окончания школы и стучал на барабанах сразу в
нескольких, очень разных, командах – одна, помню, называлась очень
лапидарно: «Размышления пожарного
Агафона о несостоятельности принципа Гейзенберга перед вознесением на небо»…
Играя, набирал потихоньку исполнительский уровень, причём изводил окружающих
стуком по коленкам и окружающим предметам, отрабатывая самые трудные
ритмические фигуры и рисунки в любом
месте, где находился. Выглядело это со
стороны, понятно, полным кукареку – в голове кроме музыки вообще ничего не было
– но именно эти тренировки заменили мне ежедневный практикум на установке.
Музшколу по классу ударных я закончил позже и ничего тогда ещё не знал ни про
парадидлы, ни про фипсы, барабанил ладошками-пальчиками по столу-коленкам,
ножкой топал, двоечки отрабатывал. Особенно это мешало людям на работе, в
конторе «Гипроавтотранс», куда меня распределили на 3 года архитектором.
Кентавры меня потом называли «Азнатектор Архиуров»…
Вечерами народ, что
окончил школу 57 и жил неподалёку, собирался во дворе дома напротив школы.
Место называлось «форпост» - туда приходили представители практически всех
команд из классов после Кентавров. Было много споров о музыке, анекдотов, много
песен под гитару, самых разных – от буржуйских, до КСП-шных. Там я с народом из
Кентавров и завязался, и в один прекрасный момент получил приглашение
попробовать заменить Александра «Мазина» Игнатенкова. Мои способности, видимо,
пришлись ко двору и стал я одним из Кентавров…
Рисунок Александра Азнаурова.
|