Видимо история должна называться «Как я стал Кентавром» и начинаться несколько издалека.

Если быть честным, то привязанностью к музицированию я обязан, скорее всего, Валере, старшему брату. Он был стилягой, одевался соответственно и слушал магнитофонные записи - джаз, рок-н-ролл, бигбит – всё, что тогда было модно и популярно. Само собой, я не мог остаться в стороне от этих прослушиваний – в детстве всё впитываешь, как губка… Помню, была у него переписанная от руки книжка по истории джаза – её я читал, когда брата не было дома. Лет в 12 мне на день рожденья подарили гитару за 9 рублей 50 копеек – в тогдашнем модельном ряду из доступных она была самая дорогая и самая большая. Брат играл на барабанах, его друзья, музыканты, бывая у нас дома, показывали мне всякие хитрые ходы-аккорды, и я пилил я на гитаре часами, иногда – в ванной, чтобы никому не мешать. Понятно, гитара была семистрункой, и пришлось её слегка приспособить под шестиструнный вариант – дырки в нижнем порожке, и верхний заменить на шестипазовый. Картина для пацана того времени типичная – отсутствие музграмоты, аккорды к вещам подбирались на слух (если повезёт, гармонию к сложным произведениям показывал какой-нибудь профессионал). Но необходимость «подбирать» гармонию и «снимать» партии инструментов сильно развивала слух, интуицию и сообразительность. Дико было потом встретить человека, который без нот не мог ничего сыграть.

Если с гитарой всё получалось достаточно похоже на оригинал, то с барабанами было сложнее – за 9.50 не купишь и дома не поиграешь. Я раскладывал на диване книжки, разные по размеру и толщине: сантиметра 2-3 - рабочий, потолще – альты, а вместо тома был вообще телефонный справочник, самая толстая книга в доме. Хэтом, понятно, служила калька сложенная вчетверо. Я втыкал погромче мафон «Чайка 66» и стучал синхронно (ой не всегда!) с любимыми командами. Надо сказать, звучало чуть похоже на настоящие кадушки и вариантов всё равно не было. Толстенными деревянными дубинками (из древка от метлы, ибо на свой первый мафон я зарабатывал дворником) я дубасил до одурения. Про бочку я тогда вообще ничего не знал и, что на ней играют ногой по педали, подсмотрел у брата - он работал в ГУМе, там была комнатка для репетиций художественной самодеятельности (её называли «комнатой смеха»), где стояли усилители и барабаны. Установка называлась «Трова», а усилители – «Электрон-10» и «Регент-60».

"Комната смеха". Електроны-Регенты...
На заднем плане в открытом окне -
одна из линий ГУМа.

Потом «комната смеха» станет для меня первым полигоном начинающего рокера, но – всё по порядку…

В школе, на одном из утренников или линеек, мы услышали песню «Вот мчится тройка удалая», которую исполняли (не помню – по какому поводу) старшеклассники, группа «Кентавры». Судя по нашей с Михаилом разнице в возрасте, я был тогда классе в пятом. Это был шок… Громко, с драйвом, в общем - до мурашек!

Видимо, такие потрясения оставляют глубокий след в психике подрастающего поколения, поскольку после этого события мои товарищи по классу вместе со мной как-то автоматически скоагулировались в группу. Мы с Андреем Фёдоровым (по кличке Петя) приступили к изготовлению первой электрогитары. Посмотреть-потрогать настоящую было негде, форму выбирали, ориентируясь на немногочисленные фотографии и собственную фантазию. Именно поэтому материалом для корпуса послужил довольно тонкий кусок ДСП, который, к тому же, мы покрасили белой краской, применяемой обычно для дверей. Накладку вырезали из какого-то мерзкого голубого пластика (я потом его встречал в отделке кухонной мебели), магниты для звукоснимателей вытащили из телефонных капсюлей, обмотки намотали сами невесть каким проводом, гриф был от простой акустической «дровяной» гитары (далее – дровесин), ручки-сопротивители из того, что удалось раздобыть - и далее со всеми остановками …

Вот она, справа, первая самодельная гитара.

Тем не менее, горды мы были ужасно и начали разучивать-репетировать всякие инструментальные произведения - записями удавалось разжиться у старших товарищей, знакомых и приятелей – начиналась магнитофонная лихорадка. Кстати – о записях: «Кентавры» играли тогда в основном «Ventures» и «Shadows», оказавших на мировую гитаристическую школу 60-х годов огромное влияние. Энергоёмкость, красота и сочность этой музыки была настолько невероятной, что даже теперь этот хлесткий гитарный звук постоянно присутствует в аранжировках самых модных исполнителей и рекламных роликах. А уж тогда… Одна заставка «Международной Панорамы» чего стоила!

Как-то весной, в один из первых тёплых, солнечных дней, я шёл мимо школы - окна актового зала на 5-м этаже были открыты настежь, там репетировала школьная группа - и на всю округу неслась какая-то из вещей «Ventures»! Вот это была красотища, незабываемое впечатление! Скорее всего, это уже была следующая группа из класса на год моложе «Кентавров», но, если я не ошибаюсь, «Ventures» и «Shadows» играли все последователи «Кентавров» в школе №725, которая стала позже немецкой спецшколой №57.

Так вот, разучивали мы преимущественно инструменталки, изредка пели свои «шедевры», с английскими песнями были проблемы по причине незнания языка (школу сделали немецкой, когда я учился в 4-м классе), а петь, не зная английского (то есть на правильном монгольском, как делали многие кабацкие музыканты) мы стеснялись. Репетировали дома (я – на самодельной «электрухе», Петя – на книжках, Володя Стоенко и Женя Усевичус – на дровесинах, ритм и бас). Потом - под покровительством учителя физики Юрия Ивановича Сударкина, пестовавшего каждое новое поколение школьных рокеров - в актовом зале школы, на школьных усилителях и колонках Made-Of-Сударкин. Сохранилась даже жуткого качества запись, древняя, как помёт мамонта, где мы (именно в актовом зале – судя по реверберации) играем почему-то музыку из к/ф «Фантомас».

Вот тут-то и появилась «комната смеха». Я к тому времени сконстралил вторую гитару. ДСП уже была покрашена малиновым из баллончика, накладка из нержавейки сверкала кружочками, как внутри крышки от ручных часов, белый кант на торцах - кисточкой, вибратор, гриф опять от дровесина. Мой брат, видя наши манипуляции и страдания с самодельными гитарами, видимо, решил дать нам подержать в руках настоящие инструменты. Правда, это было редковато, но совсем другое дело, нежели дома на коленках! Отличие ещё заключалось в том, что присутствие брата было обязательным, и поэтому на барабанах стучал он. Мне доставалась малиновая «Jolana Tornado», гитара, на мой взгляд, необыкновенной красоты и совершенных форм, чего нельзя сказать про звук и устройство. Володьке Стоенко – бас «Орфей» в форме скрипки, социалистический намёк на битловский «Hofner», правда не полуакустик, а доска. Ещё была пара орфеевских же ритмух, очень средненьких по сравнению с Торнадой. Надо сказать, что Торнада была самой дорогой из всех продающихся тогда гитар и стоила 405 рублей – офигенные по тем временам деньги за инструмент.

Брат Валера. Джойс. Играю "Ventures".

Настало время объяснить, почему «комната смеха» стала для нас полигоном начинающих рокеров. Иногда, когда мы там репетировали, в «комнату смеха» заглядывали музыканты, друзья-знакомые брата – один, помню переорал без микрофона два «Электрона-10» + «Регент-60» + живые барабаны, исполняя ролинговскую «I can’t get no…». Ещё заглядывал Юра Колин по кличке «Джойс» - голос у него был один в один, как у Тома Джонса. Мы тогда сумели-таки раздобыть микрофон и воткнуть его в «Регент». Комнатка на 3-м (неторговом) этаже была метров 15, грохоту эта «ооочень мощщщная» аппаратура делала много (звука, правда, никакого) – приходилось открывать дверь и окна – и разносился наш музон под сводами не помню уже какой линии ГУМа. Молоденькие продавщицы и кассирши были рады неожиданному развлечению и иногда звонили по местному телефону, заказывая что-то на бис. Это, видимо, и была одна из первых моих аудиторий.

Володя Стоенко, Володя Исаев, я и Женя Усевичус.

Как и Михаил, я не оставил занятий музыкой после окончания школы и стучал на барабанах сразу в нескольких, очень разных, командах – одна, помню, называлась очень лапидарно: «Размышления пожарного Агафона о несостоятельности принципа Гейзенберга перед вознесением на небо»… Играя, набирал потихоньку исполнительский уровень, причём изводил окружающих стуком по коленкам и окружающим предметам, отрабатывая самые трудные ритмические фигуры и рисунки в любом месте, где находился. Выглядело это со стороны, понятно, полным кукареку – в голове кроме музыки вообще ничего не было – но именно эти тренировки заменили мне ежедневный практикум на установке. Музшколу по классу ударных я закончил позже и ничего тогда ещё не знал ни про парадидлы, ни про фипсы, барабанил ладошками-пальчиками по столу-коленкам, ножкой топал, двоечки отрабатывал. Особенно это мешало людям на работе, в конторе «Гипроавтотранс», куда меня распределили на 3 года архитектором. Кентавры меня потом называли «Азнатектор Архиуров»…

Вечерами народ, что окончил школу 57 и жил неподалёку, собирался во дворе дома напротив школы. Место называлось «форпост» - туда приходили представители практически всех команд из классов после Кентавров. Было много споров о музыке, анекдотов, много песен под гитару, самых разных – от буржуйских, до КСП-шных. Там я с народом из Кентавров и завязался, и в один прекрасный момент получил приглашение попробовать заменить Александра «Мазина» Игнатенкова. Мои способности, видимо, пришлись ко двору и стал я одним из Кентавров…

Рисунок Александра Азнаурова.